«Слепящая тьма» в исполнении Эстер Хают

Акива Бигман

(из подкаста "Полезные идиоты")

Верховный суд наделяет себя полномочиями, обосновывая их с помощью надуманных прецедентов, которые он сам же для этого и создал, и основываясь на столь же надуманных и путанных собственных вердиктах.

О вердикте Верховного суда по поводу "принципа разумности" ("илат ха-свирут") уже сказано достаточно. Это решение вздорно на стольких уровнях сразу, что трудно даже решить с чего начать его критику. Но, оставляя в стороне прочие многочисленные обоснованные претензии, я все же позволю себе привести несколько замечаний.

Начну с размера. Уж простит меня уважаемый суд, но судебное решение объемом более чем в 700 страниц не выглядит ни логичным, ни разумным.

Каждый из поучаствовавших в его написании судей, похоже, ощутил себя не иначе как изобретателем велосипеда, вписал туда целый трактат по обзору юридической литературы, заодно пересказал в общих чертах юридический контекст, включил личную биографию Аарона Барака, попутно процитировал все, что ему попалось под руку, и все это с широкими полями, отчего и без того объемные тома вердикта распухли еще больше. Боюсь, ради бумаги, истраченной на это дело, пришлось вырубить не меньше половины тропических лесов Амазонки. И эти люди потом еще будут принимать решения об охране окружающей среды...

Вот только для по-настоящему сильных аргументов не требуется такого словесного изобилия. Если вам приходится излагать аж четыре возможных доктрины, обосновывая присвоение себе полномочий, значит, у вас таких полномочий просто нет.

Если мне по закону разрешено выполнить некое действие, если государственному органу предоставлены законом полномочия, обоснование этого начинается и заканчивается словами: "в параграфе таком-то, такого-то раздела, указано, что у меня есть соответствующие полномочия". Всем спасибо, все свободны.

Но в нашем-то случае, как вы понимаете, по закону у судей и в помине нет подобных полномочий, поэтому им приходится изобретать аргументы прямо на ходу. Но если написать просто "потому, что так хочет моя левая нога" – этого не сумеют продать обществу даже очень хорошо проинструктированные судьями репортеры. "Так что же делать", — спросите вы? Решение есть! Просто размажьте эту фразу на сотни страниц.

Вот только проблема в том, что речь идет не о сочинении на аттестат зрелости, а об основах государственного устройства нашей страны.

И еще пара слов о размере: такое, скажу вам, по силам лишь судьям поколения "Тик-тока". Тот, кому пришлось бы набирать весь этот чудовищный текст на клавиатуре или даже вовсе писать его от руки, долго бы не протянул.

Но когда у вас есть возможность бесконечно применять "копипаст", перенося из компьютерных баз данных в своей текст куски любого размера, всего лишь парой кликов мышки, можно позволить себе все что угодно, не особо напрягаясь.

Хваленая компьютеризация государственных ресурсов по-прежнему не позволяет рядовым гражданам получить человеческий доступ к официальной информации и важным решениям, зато судей она уже наделила возможностью плодить бесконечные бумажные простыни.

По сути тут мы наблюдаем откровенную интеллектуальную коррупцию. Ведь в любом другом жанре существуют четкие и ясные ограничения по формату. Научная статья обычно не превышает 10 тысяч слов, включая библиографию. Объем журналистской колонки варьируется от 300 до 700 слов. В других жанрах тоже есть жесткие правила. И это совсем не случайно. Нормы призваны обязать автора соответствовать определенному стандарту и при этом прояснить существенный момент, обострить аргументацию и, наконец, построить четкую логику. Конечно, это отнюдь не гарантирует того, что каждая научная статья (а уж тем более журналистская колонка) станет шедевром, но, по крайней мере, хотя бы отчасти избавляет нас от графомании и пустопорожнего словоблудия.

У БАГАЦа даже в этой сфере нет никаких ограничений.

Аргумент вовсе не обязан быть аргументом, доказательство может совсем не являться доказательством, а от метода совершенно не требуется и в правду быть методом. Короче говоря, дважды два может быть объявлено равным любому числу – в зависимости от того, с какой ноги встал сегодня с кровати судья, но никто при этом не смеет ничего ему возразить!

В итоге, решения Верховного суда, особенно по важнейшим – конституционным (то есть связанным с основными законами) – вопросам не выглядят ни как судебные, ни как научные тексты. Их скорее следует отнести к художественному жанру – прозе или даже весьма скучной поэзии. Мне кажется, было бы куда честнее, если бы вместо узких колонок и угнетающих скобок эти тексты были бы напечатаны в стиле современных стихов – по полстрочки и с огласовками. Тогда бы мы, по крайней мере, ясно понимали бы, какого рода текст читаем.

*    *   *

Ну а теперь о содержании. Ограничусь тем обоснованием, что написано председательницей Верховного суда – Хают. Иначе мы просто никогда не закончим. А мое терпение к этому псевдоюридическому "дацзыбао" уже и так на исходе.

Главный аргумент уходящей в отставку Хают состоит в том, что, нам, мол, срочно необходим юридический пересмотр основных (т. е., напомню, конституционных) законов, и этим, дескать, она тут как раз и занимается. Поскольку, как она считает, система власти в стране по тем или иным причинам не сбалансирована, должен быть кто-то, кто ее уравновесит, и вот она милостиво берет на себя эти полномочия.

Присвоение же себе этих полномочий Хают даже не думает обосновывать какими-либо законами. Она просто аргументирует эту узурпацию появившейся, по ее мнению, необходимостью. Сообщив нам, что такая необходимость есть, она начинает поиск способа оправдать присвоение этих полномочий именно себе, и делает это громоздя абстрактные доктрины и теории.

Иначе говоря, это даже не попытка объявить мишенью то место, откуда уже торчит запущенная тобой стрела, это скорее переосмысление самого понятия "мишень", при котором выстрел и вовсе уже не требуется.

Вот что пишет в своем решении Хают.

"Израильская система представляет собой явный крайний случай, когда простая процедура принятия конституционных норм позволяет случайному политическому большинству возможность легко и в короткие сроки коренным образом изменить конституционное устройство и национальную идентичность страны".

Другими словами, из-за того, как устроена наша государственная система и того, что у нас нет конституции, регулирующей порядок ее изменения, нам нужен механизм, который установит, что можно исправлять, а что нет. Это основной аргумент Хают. Есть проблема, и кто же ее исправит? Судьи, конечно.

"На фоне отсутствии каких-либо других гарантий того, что жесткая процедура, подобная существующей в других странах, обеспечивает принятие конституционных норм, есть основание для проведения в Израиле существенного судебного пересмотра основных законов".

Еще одно ее "обоснование" того же типа, на мой взгляд, вообще не являющееся обоснованием, утверждает, что наше общество может, не дай Бог, измениться, и это срочно предотвратить: "Затягивание завершения конституционного процесса и его продолжение на протяжении десятилетий усиливают страх перед возможным ослаблением основополагающего нарратива, определяющего наше бытие и положенного в основу провозглашения государства, а, возможно, не дай Бог, даже отрыва от него".

Иначе говоря, поколения меняются, и то, что мы когда-то считали верным, а может и то, как мы сейчас понимаем то, что когда-то считали верным, нынешнее общество принимать отказывается. А потому, чтобы не дать всем этим неучам изменить подогнанные нами для себя устои, мы должны объявить их вечными и незыблемыми. И как это сделать? С помощью судей, конечно!

За этими утверждениями следует шаг, начало которому было положено еще Аароном Бараком в решении по "делу Мизрахи" – безосновательное придание особых ценностных категорий этому самому "основополагающему нарративу", прежде всего – Декларации независимости. Говоря проще, судьи берут Декларацию независимости - текст, смысл которого в первую очередь политический, и превращают его в юридически обязательное заявление конституционных принципов.

Вот только проблема как раз в том, что Декларация независимости никогда не предназначалась для чего-то подобного, даже наоборот. По всем ценностным и принципиальным вопросам Декларации независимости велись столь эпические дебаты, что Бен-Гурион, желая обеспечить как можно более широкий консенсус, сознательно отказался от включения туда каких-либо юридически обязательных утверждений.

В любом случае, оставляя в стороне чисто исторический интерес к этому вопросу, заметим, что такой подход в принципе не является обоснованным. Израиль меняется. Общество меняется, как и его потребности. Мысль о том, что через простой юридический текст можно раз и навсегда определить незыблемую систему ценностей, просто лишена смысла. Даже если то, что Хают утверждает о целях создателей государства, было бы правдой (а это не так), начиная с 50-х годов Израиль принял огромное количество репатриантов, сменились поколения, в общем – государство изменилось.

Подобные вопросы решаются в политической сфере, а конкретно – через Кнессет. Но левые на выборах регулярно проигрывают, а из-за вздорного бойкота "Ликуда" им не удается достичь в Кнессете влиятельных позиций. Поэтому они действуют через Верховный суд. В этом и кроется подоплека ярой поддержки левыми судебного активизма – вмешательства судей во все без исключения политические вопросы на протяжении последних 30 лет. И теперь он завершается попыткой навязать нам "самозваную" конституцию в обход законов и Кнессета, цепляясь за выдуманное прошлое.

Они боятся того, что под эгидой правого правительства "Ликуда" в обществе усиливается влияние ультраортодоксов и сторонников раввина Кахане. Именно этими опасениями они оправдывали в свое время инициированный Аароном Бараком конституционный переворот.

Вместо того, чтобы добиваться своих целей политическим путем – убеждать, торговаться, создавать альянсы с правыми либералами, короче говоря, пытаться влиять на общество и происходящие в нем социальные процессы средствами демократии, они просто бегут к политически близким судьям.

Теперь же они хотят, чтобы суды завершили то, что им не удалось сделать через Кнессет – сформулировать подходящую им конституцию. То, что Эстер Хают называет "основаниями", даже отмазкой можно назвать с трудом.

По сути же речь о том, что у нас тут есть считающие себя привилегированными избалованные левые, которые не готовы идти на политический компромисс даже ценой крушения страны.

Если кто-то всерьез полагает, что конституция, навязанная обществу и принятая без широкого консенсуса, будет иметь какую-либо силу, он явно живет в иллюзорном мире. И это, еще не говоря о том, что вердикт о "принципе разумности" был принят без консенсуса даже среди самих судей. Ведь если бы решение выносилось на несколько недель позже, когда вышедшие на пенсию Хают и Барон уже лишились права принимать решения, в Верховном суде не сложилось бы временного и случайного большинства в восемь голосов против семи. Короче говоря, даже для того, чтобы считаться законодательным прецедентом, у этого вердикта чересчур шаткие и слабые позиции.

Лично я бы ожидал, что Хают, как человек, намеренный навязать обществу нормы, которые она считает правильными, через судебные вердикты, по крайней мере, должна была бы придерживаться очевидной нормы, присутствующей к слову, почти в каждом проекте израильской конституции: необходимости квалифицированного большинства в суде для отмены закона, особенно если речь идет о законе основном – т. е. конституционном.

Если мы, как она утверждает, действительно дошли до такого крайнего случая, что Кнессет принимает "фашистский закон, меняющий природу государственного устройства", уж по крайней мере, абсолютное большинство судей Верховного суда должно быть убеждено, что это именно так.

Но Хают ведь не сумела убедить в этом даже большинство своих коллег. И, тем не менее, она утверждает, что все в порядке. Увы, это лишь показывает до какой степени левые плюют на необходимость убеждать общество в верности своей политики.

В общем, с точки зрения принципиальных обоснований нет здесь ни начала, ни середины, ни конца. Это все не более, чем инфантильная писанина левых, полностью утративших всякую связь с реальностью.

***

А теперь коснемся методики. Можно было бы ожидать, что в таких судьбоносных дебатах о будущем нашей нации будет предложена какая-то осмысленная методология, какие-то правила проведения дебатов. Будут согласованы общие отправные точки, с которых можно начинать. Увы, ничего подобного здесь и близко нет.

Вопрос о полномочиях – очевидно важнейший вопрос в подобной дискуссии, но у Хают он второстепенен и решается настолько небрежно и по-дилетантски, что даже как-то становится за нее неудобно. Хают признает, что в Израиле не разработана доктрина для исправления неконституционных поправок к основным (конституционным) законам:

"В Израиле в основных законах не упоминается напрямую вопрос о полномочиях проводить существенный судебный пересмотр основных законов. Кроме того, в формирующейся конституции, нет неизменных параграфов или полной "базовой структуры", на которую можно было бы сегодня опереться, это затрудняет принятие всеобъемлющей доктрины для исправления неконституционных поправок к основным законам".

Ну если и "затрудняет", то уж точно не саму Хают, которая упоминает это, видимо, лишь для того, чтобы мы, потерявшись в ее разбухшем тексте, не заметили, дальнейшую подтасовку. Ведь затем она сообщает, что в Израиле сложилась традиция судебного пересмотра основных законов: "Эта доктрина неоднократно обсуждалась в расширенных коллегиях этого суда и неоднократно принималась большинством судей".

Постойте, а что это за "неоднократно обсужденная и принятая большинством судей доктрина"? И кто эти судьи, которых она упоминает? Ссылки в студию, пожалуйста!

Все начинается с иска против двухгодичного госбюджета в 2011 году. Судьи отклонили иск, но постановили, что в принципе может существовать основной закон, который не является конституционным. Это постановление взято Хают за основу. Ну а дальше упоминаются лишь те судебные заседания, в которых принимала участие сама Эстер Хают. Она просто раз за разом цитирует саму себя.

В 2017 году было вынесено еще одно решение по поводу двухлетнего бюджета, в котором судьи снова заявили о том, что основной закон теоретически может быть неконституционным. В 2021 году судьи повторили то же самое, вновь отклонив иск против госбюджета. То же было и в отношении ходатайства против Закона о национальном характере в 2021 году, ходатайства против правительства переходного периода в том же году и ходатайства против назначения Дери министром в прошлом году.

Сами основные законы судами ни разу не пересматривались и не отменялись.

Всего шесть ходатайств, все за последнее десятилетие, в которых судами теоретически признавалась такая возможность – вот они и составляют "традицию судебного пересмотра основных законов" Хают. При этом в пяти из них Эстер Хают сама входит в судейский состав и потому просто цитирует себя вновь и вновь. В итоге словосочетание "мое мнение" в контексте ссылки на предыдущие решения судей встречается в тексте Хают 62 раза – больше, чем в вердиктах всех остальных судей.

Иначе говоря, вся правовая доктрина и традиция, на которую опирается Хают — это то, что Хают сама же и изобрела четыре года назад, а теперь приводит в качестве доказательства того, что это, мол, часть нашей правовой традиции с незапамятных времен.

Знаете, это, как если бы вы в сетевой дискуссии в качестве главного аргумента и доказательства чего-либо процитировали бы самих себя. Ловко? Несомненно! Но ни в одной другой дисциплине мы бы ни за что не признали такую форму аргументации законной. Судьям же в Израиле разрешено все.

И еще одно методическое замечание. Хают упоминает исследования профессора Янива Рознаи, собравшего список всех тех стран, где существуют ограничения на конституционные поправки, и пишет следующее:

"Проведенное по этому вопросу исследование показало, что примерно в 40% конституций мира существуют явные ограничения на внесение поправок в конституцию. Эти ограничения закреплены в "неизменных параграфах", установленных в самой конституции, и запрещающих изменение или дополнение определенных ее частей".

Хают признает, что во всех этих случаях, неизменные параграфы четко прописаны и закреплены в конституции, поэтому к нашей ситуации они не имеют отношения. Но она упоминает об этом как об этаком атмосферном аргументе, призванном сказать, что, мол, речь об общепринятой во всем мире норме, а поэтому уместно принять ее и здесь, у нас, даже если у суда нет на это явных законных полномочий. Собственно обсуждаемый вопрос — это ведь вопрос о полномочиях суда, который на протяжении всего этого рассуждения вообще не упоминается.

Но вот только, это тоже довольно слабый аргумент. Большинство стран, входящих в упомянутые 40 процентов — это страны третьего мира, и многие из них, как бы это помягче сказать... в общем они не являются демократическими. Вот их неполный список: Тунис, Турция, Пакистан, Малайзия, Бангладеш, Китай, Тайвань, Таиланд, Шри-Ланка, Сингапур, Кения, Танзания, Румыния, Украина, Косово и Молдавия... Да-да, никаких шуток. Все это страны, на которые Хают призывает нас равняться и обосновывает присвоение себе полномочий отменять основные законы, исходя из того, что там это норма.

Уточним, в конституциях некоторых из упомянутых стран "неизменный параграф" (то есть то, что запрещено изменять и то, к чему призывает Хают) носит откровенно антидемократический характер, например, определяет незыблемость исламского или коммунистического характера государства.

В конституциях же западных демократических стран таких параграфов почти не существует. Особенно в странах, переживших эпоху национал-социалистического или фашистского правления, например – в Германии и Италии.

Короче говоря, в обзоре Рознаи нет ничего, что могло бы сделать теорию Хают убедительной. Тут уж либо Эстер Хают сама не удосужилась внимательно прочесть исследование, либо надеялась, что нам не уследить за ее логическими махинациями и подтасовками, либо мы для нее действительно страна третьего мира.

Собственно, после нынешнего вердикта Верховного суда, демократической страной мы, похоже, на самом деле не являемся.

Прочтение этого и многих других подобных вердиктов вызывает, увы, четкое ощущение того, что мы живем в замкнутой системе, на которую мы, как граждане, не имеем ровно никакого влияния. Судьи цитируют самих себя, создают свои собственные прецеденты, а принимаемые Кнессетом законы, призванные изменить эту вопиющую ситуацию, просто отменяют.

Заявленная цель правовой реформы состояла в том, чтобы сбалансировать или откатить назад часть конституционного переворота, инициированного Аароном Бараком и осуществленного его последователями. Этот переворот вызывает общественную полемику с 90-х годов. Что же делают судьи? Цитируют Аарона Барака в качестве доказательства своих утверждений об устройстве конституции и используют это для признания недействительным законодательных инициатив Кнессета.

В такой ситуации никакого способа победить систему просто не существует.

Хают конструирует спорные юридические спекуляции в 2017 году, а в 2023 году объявляет их обязательным конституционным прецедентом. Барак выворачивает наизнанку наследие Бен-Гуриона и объявляет это частью конституции.

А мы общество, вообще ничего не можем сделать. Ни убеждать, ни принимать законы, ни изменять существующие.

Каждый наш шаг натыкается на стену, созданную системой, которая делает, что хочет, и как хочет.

В свое время писатель Артур Кестлер назвал это явление «слепящей тьмой», описав в одноименном романе. И это, увы, то самое тяжелое ощущение, которое сдавливает нас здесь и сейчас.


Перевод Александра Непомнящего

Автор: Акива Бигман
Источник: 9 канал
Оригинал: портал "Мида"
Фото: Коби Гидеон/GPO/Wikimedia.org (cropped)/CC BY-SA 3.0 DEED